Вход

Мистика Сибири. Андрей Буровский

Где искать первобытный лес? Как современному человеку выжить среди дикой природы? Какие древние знания хранят сибиряки? Чем уникальна Сибирь? Можно ли сравнивать климат этого региона с климатом Канады? Почему в Сибири всегда существовал очаговый тип расселения, при котором люди жили в котловинах, а не на возвышенностях? Сохранился ли в Сибири первобытный лес? Есть ли в окрестностях Красноярска места, где не ступала нога человека? Почему животные, которые водятся в европейской части страны, более мелкие по сравнению с животными Сибири? Почему жители Русской равнины не верят, что холод может убивать человека? Какое понимание жизни и ощущение пространства вырабатывается у человека, вокруг которого нет никого на сотни километров? Как в экспедициях у современных европейцев исчезают навыки цивилизации, понятия километража и времени, но появляется интуитивное чувство опасности? Как сибиряк взаимодействует с природой? Как найти дорогу и пропитание в диком лесу? Когда включается невидимый компас? Андрей Буровский, кандидат исторических наук, писатель, рассказывает о своих экспедициях в Сибирь, встречах с хищными животными и необычными людьми, нашими современниками и соотечественниками, обладающими особым пониманием жизни и уникальным уровнем взаимодействия с природой.

Буровский Андрей: Сибирь - это очень интересное само по себе место. Во-первых, огромная площадь территории, десять миллионов квадратных километров. Во-вторых, климат уникальный, такого климата больше нигде нет. Сравнивать климат Сибири с климатом Канады - это очень некорректно. Климат даже тех населенных канадцами регионов на юге страны, этот климат похож на климат североевропейской части, скажем, Вологодской губернии или, скажем, Псковской или Новгородской областей. Когда приезжают ребята из Сибири, это мои студенты, когда я вел экспедицию в Псковскую область, они были поражены тем, какие низкие фундаменты. Котлован роется всего на 30 сантиметров, это разве фундамент? В Сибири полтора метра фундамент. Сибирь - область сверх капитального строительства, это строгий термин архитектуры. Зачем нужно сверх капитальное строительство? Потому что, хотя бы короткое время, пусть неделю всего в году, но будет минус сорок, причем это на юге Сибири, причем человек живет также в Европе, в нормальных домах, ведет земледельческое хозяйство, то есть образ жизни европейца в Минусинской котловине под Красноярском, и в той же Вологодской области очень похож, но в Вологодской области нужен такой фундамент и нужно сверх капитальное строительство, то есть климат совершенно особенный, начнем с этого. Потом, в Сибири всегда из ее тех особенностей климата очень жесткого, очень сурового, всегда был очаговый тип расселения. Вы никогда не будете селиться в Сибири, как селиться даже в североевропейской части, той же Ивановской или той же Тверской области, то есть Вы не сможете распахать всю территорию. Чуть повыше, метров 200 выше местности, и уже климат такой, что распахать трудно, и жить европейцу неуютно. Поэтому в котловинах могут жить люди, а там, где повыше, жить не могут.

В Западной Сибири, там гораздо меньше возвышенностей, там просто как все равнина, но там есть болота. Там болота и регионы малоувлажненной степи, там, в общем, жить не будут. То есть всегда есть места, где человек живет, а они соседствуют с территориями ненаселенными. Знаю по себе, на собственном опыте, что человек совершенно современный в очень большом городе, знающий современный тип расселения, средства транспорта современного, он сталкивается с такими местами, он постоянно находится в таких местах, где волей не волей приходится совершать первобытные жесты. Он по-другому двигается, он по-другому чувствует, по-другому живет, европеец современный, живущий в таежной зоне, ведущий охотничий образ жизни, он неволей утрачивает многие нажитки цивилизации. Когда я читал сочинение одного, если не ошибаюсь, голландца, жившего на территории Бразилии, когда строили будущий город Бразилию, будущую столицу Бразилии, он вдруг обнаружил, что у него сутки исчезли. Светлое время становилось темным, и все. Понимание суток стало ему не нужным, неактуальным, и понятие времени для него исчезло, он перестал понимать, что такое час. Зачем это знать? В этом нет необходимости. Что такое километр? А зачем? Если я иду по тропическому лесу или по болоту, я иду с одной скоростью, мне нужно знать, как я быстро приду в нужное место, а километраж мне не важен. И я поймал себя на том, что именно в экспедициях я таким же образом утрачиваю понимание суток.

Зачем мне нужно? Просто было темно, стало светло, потом опять стало темно, все в порядке. Исчезает представление километража, появляется удивительное интуитивное ощущение опасности. Вот любое изменение в окружающей природе, и ты его почему-то чувствуешь. Ты приходишь в некое место, и тебе не хочется здесь останавливаться, почему, ты не можешь объяснить. Ты переходишь в другое место и там ночуешь, и ночуешь там хорошо. Но ты вдруг просыпаешься ночью, почему? Лежишь, прислушиваешься. И вдруг вдалеке хрустнула ветка, понимаешь, что кто-то ходит большой. Но ты проснулся до того, как она хрустнула, ты сначала почувствовал, а потом уже наслушался. Потом уже утром ты придешь, узнаешь, кто ходил, но ночью ты будешь не спать до тех пор, пока он будет. Он ушел, и ты уснул опять. Вот с такими феноменами я сталкивался лично, наблюдал много у разных людей, общался с людьми, которые так жили, то есть самая обычная часть жизни такого путешествующего человека. В наше время многие горожане Сибири, они не путешествуют по ней, они не знают ее. Житель миллионного города Красноярска может никогда не бывать за его пределами, но даже для него земли будет больше. Прямо в самом Красноярске есть такой огромный естественный парк, остров Татышева, прямо на Енисее огромный остров. Такого колоссального пространства дикой природы, почти дикой природы, живут суслики и утки, такого нет нигде в городах на всей европейской части России, тем более, ни в одном городе Европы, и не может быть, земли меньше. Кроме того, Вы отойдете от Красноярска на 50 километров, и Вы окажетесь, где вообще нет людей.

Когда я первый раз попал в европейской части России на охоту, у меня было два источника шока. Во-первых, какой маленький лось. Вот застреленный Аристарх Лось, это взрослое животное, 4 отростка на рогах, это лось недомерок, он размером с подростка лося сибирского. Просто животное более мелкое, так же косуля более мелкая европейская, и волк более мелкий. И, похоже, они измельчали, потому что человек их постоянно прессингует, не потому что они всегда были такие. И второй источник шока, изумления, я никак не могу найти место, где нет чувства работы человека. В Сибири я постоянно могу уйти в место, где ни дороги нет, ни следов рубки нет, ни, тем более, ржавых деталей деятельности человека нет, ржавые будки автобусов, например. А тут я нахожусь в охотничьих угодьях, вдруг ловлю звуки трассы. Это что, здесь охота идет? Или здесь трасса идет? А это одно и то же, простите. Однажды мы ехали из Петербурга в Москву, гнали гору моих книжек, мы ехали ночью, лоси перебегают, Ленинградка, трасса между двумя крупнейшими городами, тоже бегают животные, в Сибири такого нет, ребята. Вы можете находится в местах, где такого нет, где не чувствуется влияние человека. А так я стану мумией, я жду лося, и слушаю, как там трасса шумит, а прямо передо мной стоит несколько обрубленных столбиков, видно, что рубили, что несли древесину, и стоим, где, на дороге, и в стороне будка ржавая торчит, какой-то столб. Это что, это охота? Это охотничьи угодья? Да, они такие в Европе охотничьи угодья. Значит, сначала производит на себя сильное впечатление, под Красноярском, даже под Красноярском, в километрах пятидесяти, в ста, я Вам покажу несколько мест, где вообще нет никаких следов деятельности человека совсем. И Вы приезжаете в эту деревню, скажем, в Юксеево, большое село, или Береговое Таскино, поменьше, на Енисее прямо находятся, на трассе, места связаны с Красноярском хорошими дорогами, но Вы уходите на 3-4 километра от этих мест и попадаете совершенно в первобытный лес, где ни ржавых автобусов старых, ни следов рубки, ни каких-то дорожек и тропинок, Вы там просто не увидите, их там просто нет именно в этих местах.

Здесь совершенно другой уровень воздействия человека на окружающую природу. В Сибири Вы постоянно сталкивайтесь с населёнкой, с холодом, и мне приходится иногда объяснять людям с юга, скажем, крымчанам, я объясню, это холод, который убивает. Как? Холод убивает человека. Как? Так не может быть. То есть, не может быть? Минус двадцать убивает человека, без теплой одежды, хорошей еды Вы погибните, Вы не сможете жить при таком холоде. Минус сорок убьет Вас очень быстро, без теплого жилья, без еды, без шубы, он Вас уничтожит, холод. Холод, ненаселенка, огромное расстояние, даже идет поезд через Сибирь, и жители Европы говорят, как, а почему станций нет? Километров пятьдесят поезд идет через ненаселенку, где просто нет ничего, из окна поезда виден лес, там нет городов и поселков. В европейской части России на севере так еще бывает, но очень мало, а в южной части от Москвы, кончилось одно поселение, началось другое, все время где-то живут, видная какая-то деятельность людей. В Сибири это не так. Плюс к этому, в Сибири есть места, где расстояния становятся еще больше, на некотором расстоянии от населенных пунктов, не возле них.

На моих глазах однажды произошло событие следующее. Мы собирали грибы друзьями, и мой сын, он в очках ходит, плохо видит, он перепутал расстояние. И мой нежный любимый ребеночек движется себе по местности в направлении Тувы. И вдруг понимаю, что если мы сейчас его не свернем, то есть мы не обратим его внимание на себя, то он уйдет в Туву, это где-то 300 километров пути до ближайшего человека. И мы с моими друзьями, с Волковыми, бежим на ближайшую гору, как сумасшедшие прыгаем, чтобы он на нас обратил просто внимание. Слава Боженька, заметил, посмотрел и свернул, а так бы 300 километров шел бы. Вполне реальная вещь, понимаете? Мне доводилось ходить по местам, где с одной стороны до человека ближайшего 150 километров, с другой 200, впереди 300, а сзади 400. Это обычная вещь. То есть, может быть, бродячие эвенки там и ходят, но может быть. Место ненаселенное реально. И у человека, живущего в таких условиях вырабатываются какие-то другие чувства, ощущения, понимание жизни. Я говорил уже о некоторых моментах, о чувстве опасности, об интуиции, о мгновенном реагировании всяком изменении внешней среды. А, кроме того, потрясающее ощущение пространства, вот я так ходить не умею, я могу ходить без дорог, мне нужно думать при этом, ориентироваться по компасу, собирать еду, а эвенк идет, такое впечатление, что вообще не думает, куда он идет, просто включил какой-то невидимый компас, и спрашиваю у старшего поколения эвенков, мы идем 30 километров, никаких признаков тропинки, ничего, просто ягель, дурацкие лиственницы косые, и на протяжении 7 километров впереди тянется вдоль речки поселок. Тебя к Кольке вести или к контоле вести? То есть к конторе. Говорю, веди к Кольке, и он выводит прямо к дому Кольки. Как ты вывел? Драхт. Я говорю, какой трахт? трахт, то есть дорога.

Я смотрю, не вижу трахта, там нет трахта. Там есть тот же самый ягель, он идет так сразу уверенно, спокойно идет, даже не думает об этом, он вывел, все нормально. Причем, человек говорит, ну как ты можешь, умирал? Как? Если я погибну в лесу, если у меня не будет оружия. Как? Ну, хорошо, что будешь делать? Везде еда. Где еда, покажи? Он показывает, а вот гнездо птиц, там яйца лежат, просто руками можно взять элементарно, а вот саранка, корешок, а вот меда можем взять, то есть самая разнообразная еда, он остановится и покажет все, еда вокруг. То есть у него совершенно другое ощущение пространства, другое понимание жизни, это совсем другие люди. Больше того, даже люди юга иногда, я просто поражался местным охотникам, которые каким-то удивительным образом чувствуют пространство, чувствуют местность, они просто знают. Что будет происходить с ними, предсказывают события заранее. Их не обижают местные животные, опять же животные, надо сказать, хулиганят иногда, то есть, понимаете, зверь в Сибири ведет себя по-другому, чем в Европейской части, он гораздо чаще себя обнаруживает, нахальнее себя ведет. В последний раз в 2012 году, совсем недавно, опять же в том же самом Саяна у Волковых, я привез своих друзей из Красноярска с ними познакомиться, ребята пошли на медведей, а я ногу подвернул, шип какой-то вылез. Сел возле вагончика, спокойной жизни в лагере, грубо говоря, охотничьем, а другие километра за 2 ушли, и вдруг дико рявкает медведь рядышком, в метрах трехстах, наверное, рявкнул и явно выжидает, сволочь, что я буду делать, я ответным ревом, замолчал, мерзавец. Вот если бы я испугался и убежал, неприятно думать, что могло бы быть. И вот зверь часто проверяет таким образом человека.

Когда мои сыновья ходили с сыновьями Волкова на перевал, на вершину, где кончается уже лес, высокогорье, и там начинается открытое пространство, они ночью возвращались, опять же, люди ходят потрясающим образом по ночам, например. Дорога, можно идти по дороге ночью. И вдруг раздается запах падали, кто пахнет падалью, понятно. Они смотрят вокруг, ни звука, ничего, четверо молодых здоровых парней, два ружья, а запах то сильнее, то слабее, то шелест раздается, то не раздается, не понятно. Потом мы ходили в этом место уже днем, ничего не нашли, но кто-то же запах падали издавал, ходил за ними, что-то такое шло за ними такое крупное, следило опять за реакцией, четверо парней, они не испугались, оружие было. Но чтобы Волковых младших можно было медведем напугать, не представляю, это медведь их боится. То есть опять же это приключения людей, которых я лично знаю, совершенно современных людей, людей, которые могут жить в большом городе, зарабатывать деньги, то есть такие же, как мы с Вами. Это люди одновременно в каких-то других отношениях с природой, в другом пласте, а это такие же россияне, как мы с Вами, такие же русские люди. А вот в частности у одного из сыновей Волковых, я помню, совершенно исчезло представление опять же о километре и о часе, это просто было ему не нужно, мальчик не пользовался этими понятиями, он не понимал. Когда я говорил, а сколько километров до места? Часа два идти будем. Пошли, идем пятый час. Сколько идти будем? Пять часов. И тут же пришли. Вот такие маленькие парадоксы.