Белые народы Древней Сибири
Официальная наука пересматривает свои прежние взгляды на европеоидов Азии.
Оказалось, что большинство исследованных древних жителей Южной Сибири (65 %) имело светлые или смешанные оттенки глаз, а 67 % – светлые или русые волосы. Главный очаг европеоидных миграций в глубь Азии находился не на Ближнем Востоке, а в областях, лежащих севернее и затронутых процессом депигментации. Статья в журнале "Археология, этнография и антропология Евразии" подтверждает концептуальные представления многих современных альтернативных историков.
Вопрос о путях проникновения древних европеоидов в Сибирь и Центральную Азию вызывает в последнее время пристальный интерес в связи с проблемой индоевропейской прародины. Высказывавшееся некоторыми археологами мнение о существенной роли миграций из Передней Азии в сложении южно-сибирских культур бронзового века [Григорьев, 1999; Бобров,1994; Кирюшин, 2004] получило поддержку со стороны тех антропологов, которые склонны считать любых грацильных (имеющих не массивное телосложение - ДП) европеоидов представителями средиземноморской расы, т.е. южанами по происхождению (см. особенно [Худавердян, 2009]).
До недавнего времени к такой трактовке склонялся и я [Козинцев, 2000]. В последние годы в результате деятельности целого ряда антропологов, прежде всего С.И. Круц, появился огромный новый палеоантропологический материал из степей Украины и Южной России. Его статистический анализ привел к пересмотру прежних взглядов. Более детальное сопоставление с учетом связей каждой грацильной южно-сибирской группы по отдельности показало, что поводов говорить о миграциях в Южную Сибирь с Ближнего Востока, из Средней Азии или Закавказья – областей распространения южно-европеоидной (средиземноморской) расы – краниометрия не дает [Козинцев, 2007, 2008].
Затем появилась статья группы французских генетиков [Keyser et al., 2009], которые на материале ДНК, извлеченной из костных остатков андроновцев, карасукцев, тагарцев и таштыкцев, изучили шесть генов, ответственных за пигментацию глаз и волос. Оказалось, что большинство исследованных древних жителей Южной Сибири (15 из 23, т.е. 65 %) имело светлые или смешанные оттенки глаз, а 8 из 12 (67 %) – светлые или русые волосы. Если добавить, что такие же волосы были у жителей долины р. Тарим эпохи бронзы – вероятных предков тохаров (их тела прекрасно сохранились благодаря естественной мумификации [Mallory, Mair, 2000]), а депигментация у современного населения Южной Сибири и Казахстана имеет явно дорусское происхождение, то вывод однозначен. Главный очаг европеоидных миграций в глубь Азии находился не на Ближнем Востоке, а в областях, лежащих севернее и затронутых процессом депигментации. Почти 80 лет назад этот вывод был сделан Г.Ф. Дебецом [1931] на основании сопоставления краниологических данных о тагарцах со сведениями китайских источников. Несомненно, продвижение скотоводов-индоевропейцев на восток происходило преимущественно вдоль степной полосы, причем этот процесс продолжался, по археологическим данным, на протяжении всего III тыс. до н.э. [Мерперт, 1982, с. 322–330; Семенов, 1993].
Но гдебыл исходный пункт? В припонтийских степях? На территории зарубежной Европы? Афанасьевская культура, согласно мнению, разделяемому большинством специалистов, как археологов, так и антропологов, близкородственна ямной и ее появление в Горном Алтае и на среднем Енисее было результатом миграции из восточно-европейских степей. Указывается и на возможную роль полтавкинских и катакомбных элементов [Цыб, 1981, 1984].
Последнее соответствует новым радиоуглеродным датам, свидетельствующим о том, что катакомбная культура сосуществовала с ямной на протяжении большей части III тыс. до н.э. [Черных, 2008]. Вместес тем весьма ранние даты древнейших афанасьевских памятников Горного Алтая (середина IV тыс. до н.э.) указывают на возможность участия доямных племен, в частности хвалынских и среднестоговских, а также протоямных (репинских) в сложении афанасьевской общности, о чем уже писали антропологи [Шевченко, 1986, с. 157; Солодовников, 2003].
Что касается постафанасьевских культур эпохи бронзы, то традиционное мнение о местном происхождении окуневской сменяется представлением о существенной роли ямно-катакомбных [Лазаретов, 1997] и афанасьевских, т.е. опять-таки принесенных с запада, черт [Шер, 2006]. Антропологически же западный компонент (по предположению А.В. Громова, сходный с тем, что представлен у ямников и катакомбников Калмыкии) у окуневцев Минусинской котловины прослеживается довольно неотчетливо и в основном на индивидуальном уровне. Анализ данных о двух независимых системах признаков – краниоскопии и краниометрии – свидетельствует о
принадлежности енисейских окуневцев к сибирскому кругу популяций [Громов, 1997а, б], а интеграция этих данных – об архаизме окуневского антропологического типа [Козинцев, 2004]. Согласно А.В. Громову [1997б], окуневцы ближе всего к неолитическому населению Красноярско-Канского района. Близка к окуневской каракольская культура Горного Алтая, отмечалось и антропологическое сходство их носителей, однако в составе второй предполагается наличие «средиземноморской» примеси [Чикишева, 2000; Тур,Солодовников, 2005].
Присутствие европеоидного антропологического компонента у окуневцев Тувы и елунинцев Верхнего Приобья сомнений не вызывает, причем у первых он, видимо, является единственным [Гохман, 1980; Солодовников, Тур, 2003; Козинцев, 2008]. Это соответствует археологическим фактам, свидетельствующим о родстве данных групп с населением Западной Европы эпохи ранней бронзы [Ковалев, 2007]. Европеоидный компонент предполагается и у носителей других доандроновских культур Южной Сибири – кротовской [Дрёмов, 1997] и самусьской [Солодовников, 2005, 2006]. К.Н. Солодовников [Там же] считает, что во всех упомянутых доандроновских группах, за исключением, возможно, енисейской окуневской, этот компонент имел южно-европеоидное происхождение, что особенно проявляется в мужских сериях.
(...)
Можно предположить, что древние европеоиды проникли в Синьцзян не с запада, по маршруту, совпадающему с позднейшим Великим шелковым путем, а с севера, по долине Черного Иртыша или через Джунгарские ворота. Данное предположение подкрепляется светловолосостью этих людей и отчетливо европейским обликом их культуры [Mallory, Mair, 2000]. Последняя, правда, существенно отличается как от афанасьевской, так и от андроновской [Молодин, Алкин, 1997], но имеет также черты сходства и с ними, и с европейскими культурами, в частности ямной [Kuzmina, 2007, p. 94]. По мнению К. Ренфрю, прототохарский и протоиндоиранский языки, наряду с протоскифским, былипотомками одного языка, названного автором «древнестепным индоевропейским», а он, в свою очередь, ответвился от протоиндоевропейского, локализуемого на Балканах [Renfrew, 1998; Ренфрю, 2002]. Такая гипотеза гораздо лучше соответствует антропологическим данным, чем теория, согласно которой предки индоиранцев и тохаров мигрировали на восток непосредственно со своей древнейшей анатолийской прародины, не заходя в Европу [Гамкрелидзе, Иванов, 1984].
(...)
Называть какие-либо грацильные европеоидные группы рассмотренных регионов средиземноморскими нельзя ввиду отсутствия у них сколько-нибудь четко выраженных антропологических связей с Ближним Востоком, Средней Азией и Закавказьем. Куроаракские параллели елунинцев очень неотчетливы и несопоставимы с огромным количеством ближайших аналогий между грацильными европеоидами Южной Сибири, Казахстана и Центральной Азии и населением степей Южной России и Украины эпохи бронзы. Речь, судя по всему, идет о представителях северной ветви европеоидной расы.
(в сокращении)
Александр Козинцев, из статьи "О ранних миграциях европеоидов в Сибирь и Центральную Азию (в связи с индоевропейской
проблемой)", журнал "Археология, этнография и антропология Евразии", №4 (40) 2009 год.
Полная версия тут: http://www.archaeology.nsc.ru/ru/publish/journal/doc/2009/40.pdf
Оказалось, что большинство исследованных древних жителей Южной Сибири (65 %) имело светлые или смешанные оттенки глаз, а 67 % – светлые или русые волосы. Главный очаг европеоидных миграций в глубь Азии находился не на Ближнем Востоке, а в областях, лежащих севернее и затронутых процессом депигментации. Статья в журнале "Археология, этнография и антропология Евразии" подтверждает концептуальные представления многих современных альтернативных историков.
Вопрос о путях проникновения древних европеоидов в Сибирь и Центральную Азию вызывает в последнее время пристальный интерес в связи с проблемой индоевропейской прародины. Высказывавшееся некоторыми археологами мнение о существенной роли миграций из Передней Азии в сложении южно-сибирских культур бронзового века [Григорьев, 1999; Бобров,1994; Кирюшин, 2004] получило поддержку со стороны тех антропологов, которые склонны считать любых грацильных (имеющих не массивное телосложение - ДП) европеоидов представителями средиземноморской расы, т.е. южанами по происхождению (см. особенно [Худавердян, 2009]).
До недавнего времени к такой трактовке склонялся и я [Козинцев, 2000]. В последние годы в результате деятельности целого ряда антропологов, прежде всего С.И. Круц, появился огромный новый палеоантропологический материал из степей Украины и Южной России. Его статистический анализ привел к пересмотру прежних взглядов. Более детальное сопоставление с учетом связей каждой грацильной южно-сибирской группы по отдельности показало, что поводов говорить о миграциях в Южную Сибирь с Ближнего Востока, из Средней Азии или Закавказья – областей распространения южно-европеоидной (средиземноморской) расы – краниометрия не дает [Козинцев, 2007, 2008].
Затем появилась статья группы французских генетиков [Keyser et al., 2009], которые на материале ДНК, извлеченной из костных остатков андроновцев, карасукцев, тагарцев и таштыкцев, изучили шесть генов, ответственных за пигментацию глаз и волос. Оказалось, что большинство исследованных древних жителей Южной Сибири (15 из 23, т.е. 65 %) имело светлые или смешанные оттенки глаз, а 8 из 12 (67 %) – светлые или русые волосы. Если добавить, что такие же волосы были у жителей долины р. Тарим эпохи бронзы – вероятных предков тохаров (их тела прекрасно сохранились благодаря естественной мумификации [Mallory, Mair, 2000]), а депигментация у современного населения Южной Сибири и Казахстана имеет явно дорусское происхождение, то вывод однозначен. Главный очаг европеоидных миграций в глубь Азии находился не на Ближнем Востоке, а в областях, лежащих севернее и затронутых процессом депигментации. Почти 80 лет назад этот вывод был сделан Г.Ф. Дебецом [1931] на основании сопоставления краниологических данных о тагарцах со сведениями китайских источников. Несомненно, продвижение скотоводов-индоевропейцев на восток происходило преимущественно вдоль степной полосы, причем этот процесс продолжался, по археологическим данным, на протяжении всего III тыс. до н.э. [Мерперт, 1982, с. 322–330; Семенов, 1993].
Но гдебыл исходный пункт? В припонтийских степях? На территории зарубежной Европы? Афанасьевская культура, согласно мнению, разделяемому большинством специалистов, как археологов, так и антропологов, близкородственна ямной и ее появление в Горном Алтае и на среднем Енисее было результатом миграции из восточно-европейских степей. Указывается и на возможную роль полтавкинских и катакомбных элементов [Цыб, 1981, 1984].
Последнее соответствует новым радиоуглеродным датам, свидетельствующим о том, что катакомбная культура сосуществовала с ямной на протяжении большей части III тыс. до н.э. [Черных, 2008]. Вместес тем весьма ранние даты древнейших афанасьевских памятников Горного Алтая (середина IV тыс. до н.э.) указывают на возможность участия доямных племен, в частности хвалынских и среднестоговских, а также протоямных (репинских) в сложении афанасьевской общности, о чем уже писали антропологи [Шевченко, 1986, с. 157; Солодовников, 2003].
Что касается постафанасьевских культур эпохи бронзы, то традиционное мнение о местном происхождении окуневской сменяется представлением о существенной роли ямно-катакомбных [Лазаретов, 1997] и афанасьевских, т.е. опять-таки принесенных с запада, черт [Шер, 2006]. Антропологически же западный компонент (по предположению А.В. Громова, сходный с тем, что представлен у ямников и катакомбников Калмыкии) у окуневцев Минусинской котловины прослеживается довольно неотчетливо и в основном на индивидуальном уровне. Анализ данных о двух независимых системах признаков – краниоскопии и краниометрии – свидетельствует о
принадлежности енисейских окуневцев к сибирскому кругу популяций [Громов, 1997а, б], а интеграция этих данных – об архаизме окуневского антропологического типа [Козинцев, 2004]. Согласно А.В. Громову [1997б], окуневцы ближе всего к неолитическому населению Красноярско-Канского района. Близка к окуневской каракольская культура Горного Алтая, отмечалось и антропологическое сходство их носителей, однако в составе второй предполагается наличие «средиземноморской» примеси [Чикишева, 2000; Тур,Солодовников, 2005].
Присутствие европеоидного антропологического компонента у окуневцев Тувы и елунинцев Верхнего Приобья сомнений не вызывает, причем у первых он, видимо, является единственным [Гохман, 1980; Солодовников, Тур, 2003; Козинцев, 2008]. Это соответствует археологическим фактам, свидетельствующим о родстве данных групп с населением Западной Европы эпохи ранней бронзы [Ковалев, 2007]. Европеоидный компонент предполагается и у носителей других доандроновских культур Южной Сибири – кротовской [Дрёмов, 1997] и самусьской [Солодовников, 2005, 2006]. К.Н. Солодовников [Там же] считает, что во всех упомянутых доандроновских группах, за исключением, возможно, енисейской окуневской, этот компонент имел южно-европеоидное происхождение, что особенно проявляется в мужских сериях.
(...)
Можно предположить, что древние европеоиды проникли в Синьцзян не с запада, по маршруту, совпадающему с позднейшим Великим шелковым путем, а с севера, по долине Черного Иртыша или через Джунгарские ворота. Данное предположение подкрепляется светловолосостью этих людей и отчетливо европейским обликом их культуры [Mallory, Mair, 2000]. Последняя, правда, существенно отличается как от афанасьевской, так и от андроновской [Молодин, Алкин, 1997], но имеет также черты сходства и с ними, и с европейскими культурами, в частности ямной [Kuzmina, 2007, p. 94]. По мнению К. Ренфрю, прототохарский и протоиндоиранский языки, наряду с протоскифским, былипотомками одного языка, названного автором «древнестепным индоевропейским», а он, в свою очередь, ответвился от протоиндоевропейского, локализуемого на Балканах [Renfrew, 1998; Ренфрю, 2002]. Такая гипотеза гораздо лучше соответствует антропологическим данным, чем теория, согласно которой предки индоиранцев и тохаров мигрировали на восток непосредственно со своей древнейшей анатолийской прародины, не заходя в Европу [Гамкрелидзе, Иванов, 1984].
(...)
Называть какие-либо грацильные европеоидные группы рассмотренных регионов средиземноморскими нельзя ввиду отсутствия у них сколько-нибудь четко выраженных антропологических связей с Ближним Востоком, Средней Азией и Закавказьем. Куроаракские параллели елунинцев очень неотчетливы и несопоставимы с огромным количеством ближайших аналогий между грацильными европеоидами Южной Сибири, Казахстана и Центральной Азии и населением степей Южной России и Украины эпохи бронзы. Речь, судя по всему, идет о представителях северной ветви европеоидной расы.
(в сокращении)
Александр Козинцев, из статьи "О ранних миграциях европеоидов в Сибирь и Центральную Азию (в связи с индоевропейской
проблемой)", журнал "Археология, этнография и антропология Евразии", №4 (40) 2009 год.
Полная версия тут: http://www.archaeology.nsc.ru/ru/publish/journal/doc/2009/40.pdf