Большой Синташтинский Курган (БСК) - Древнее Храмово-Погребальное Сооружение Степной Евразии

Октябрь 9, 2018
Статьи
Комментарии

Археология необычайно расширила пространственный и временной горизонт истории. Письменность существует около 5000 лет, и весь предшествующий период истории человечества (равный, по новейшим данным, почти 2 млн лет) стал известен только благодаря развитию археологии. Да и письменные источники за первые 2 тысячи лет их существования (египетские иероглифы, линейное греческое письмо, вавилонская клинопись) были открыты для науки археологами. Археология имеет значение и для эпох, когда существовала письменность, для изучения древней и средневековой истории, так как сведения, почерпнутые из исследования вещественных источников, существенно дополняют данные письменных источников.

Статья посвящена опыту и перспективе исследований Большого Синташтинского кургана (БСК) в Брединском районе Челябинской области. С развитием исследовательской практики на БСК растет число артефактов позволяющих соотнести его основание с культурой типа Синташта – Аркаим, которая несет в себе некие цивилизационные основы. Среди них важное место занимает религия. БСК уникальный памятник, который может пролить свет на мировоззрение человека эпохи бронзы.

Погребальная камера, сложенная из сырца, деревянные конструкции и вход – реконструкция входа в погребальную камеру была сделана' еще Владимиром Федоровичем Геннингом.

«…знаменитая неодушевленность космоса, устав от своей дурной
бесконечности, ищет себе земного пристанища, и мы тут как тут…»
Иосиф Бродский [2. С. 212].

Более 40 лет вокруг Большого Синташтинского кургана (БСК) в научной литературе ведется незатихающая полемика. Здесь спорно все – и культурная привязка памятника, и его хронология, назначение и этапы функционирования [4. С. 342–374; 21]. Скрывался ли в недрах этого сооружения сложнейший по своим планировочным решениям архитектурный объект, или просто две земляные насыпи, возведенные последовательно друг на друге? Какова была экологическая ситуация в эпоху сооружения БСК, и что стоит за результатами анализов палеопочв?

От решения этих и многих других вопросов во многом зависят представления об уровне развития степных обществ, их духовной культуре и роли в истории древнейших мировых цивилизаций.

Первые исследователи памятника (Уральский госуниверситет, г. Свердловск, 1972, 1976 гг.) в выборе методики исходили из того, что БСК это крупная, но обычная для степей погребальная насыпь эпохи ранних кочевников. Зажатые в жесткие рамки новостроечного договора археологи были вынуждены максимально использовать технику и не смогли увидеть всей сложности архитектурного решения памятника.

Автор раскопок БСК В.Ф. Генинг выделил два строительных комплекса, воздвигнутых на подкурганной площадке. Первое, исходное сооружение – погребальная камера и толос с платформой, которые были окружены невысокой стеной обваловки и рвом. Диаметр конструкции 72 м, а первоначальная высота не менее 9 м (к моменту раскопок диаметр БСК составлял 80 – 85 м, а высота 4,5 м). Основанием для представления вторичного архитектурного комплекса как «храма – святилища» послужила не только грандиозность всего сооружения, но и участки прокалов – следы «священного огня» и остатки вертикальных столбов, очевидно, символизирующих «древо жизни». Авторское название и трактовка БСК как «храма – святилища» вошло в коллективную монографию «Синташта. Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей», которая была издана в 1992 году [4]. Однако такое понимание БСК было встречено скептически.

Современное определение храма – здание для богослужения. Это – собирательное название, которым обозначают сооружения, связанные с отправлением религиозных культов [16. С. 896; 20. С. 238]. Однако, историческое содержание этого термина емко и многозначно. Оно менялось от эпохи к эпохе, пока не реализовалось в том виде, в каком мы знаем Храм сегодня [8; 20]. Самые ранние сооружения, которые условно можно назвать храмом появились в Египте в эпоху Древнего царства. Пирамиды еще не сооружались. «Храм» представлял собой узкое помещение, которое встраивалось в погребальную конструкцию – мастабу. Это помещение считалось жилищем Бога, оно не предназначалось для верующих, доступ туда был предельно затруднен. Проход предназначался только для жреца, обслуживающего жертвенный огонь и жертвенную пищу. Вообще, индоевропейская идея храма прошла долгий путь, начиная от ритуального очага, алтаря и ступы [17]. Слово «храм» уводит нас к исконно русскому понятию «дом» – «хоромы», «храмина». Планировка аркаимского жилища, очевидно, также отражает идею возникновения храма через сакрализацию части жилого пространства и выделение особой ритуальной (алтарной) площадки [10].

Что касается БСК, то наличие храмового комплекса в степной зоне, далеко выдвинутой на север евразийского пространства, всегда казалось бездоказательной идеей.

Упорное возвращение археологов ЧелГУ и Заповедника «Аркаим» на БСК (1983, 2005, 2006, 2016 гг.) связано не только с тем, что с годами появлялись новые методы естественных наук, появилась возможность уточнить хронологию памятника и восстановить строительные технологии. Главное, что не дает покоя археологам, это история человеческого мышления, история человеческого духа, которая воплощена в развалинах БСК. В чем назначение уникального сооружения? Как оценить единство архитектурного замысла и его историко-культурный смысл? Сегодня, как никогда, мы осознаем необходимость понимать древнего человека, особенно в часы его исторических прорывов, в те часы, когда неспешные историко-культурные процессы приобретали характер взрывов.

И в этом плане БСК относится к ключевым объектам наследия Древней степи. Сегодня ясно, что без понимания БСК мы не сможем понять эпоху Синташты и Аркаима.

В 2005 – 2006 гг. экспедиция историко-культурного заповедника «Аркаим» и ЧелГУ под руководством авторов настоящей статьи произвела зачистку сохранившейся после раскопок южной бровки БСК.

На снимке видны две бровки, которые сохранились, в средине погребальная камера, вокруг ров (на снимке темная плоска – это ров), и в основании кургана виден большой могильник. Могильник с северной стороны и большой могильник с южной стороны.На снимке можно различить остатки поселения, это синташтинское поселение, сильно размытое и наполовину уничтоженное.

Основные работы были сосредоточены в ее западных секторах. Были предприняты попытки послойной разборки остатков древнего сооружения. Обновленные разрезы и вновь полученные планы, несмотря на их фрагментарность, обнажили сложнейшую картину культурных напластований из различных насыпных грунтов, сырцовых строительных материалов – блоков и «кирпичей», травы и дерева. Деревянные настилы из плотно уложенных березовых и сосновых бревен были перекрыты слоями грубой травы и тростника. Основное направление древесных остатков – от периферии к центру сооружения – к погребальному склепу. Горизонтальные кладки сочетались с выпуклыми, приподнятыми вверх настилами. Их подтреугольно-овальные формы были закреплены крупными поперечно лежавшими бревнами. Внутреннее заполнение конструкций состояло из грунта. Ритмика этих сооружений, взаимосвязанных друг с другом, создавала эффект распластанного птичьего крыла с его базовой костной основой и тщательно уложенными птичьими перьями.

Чередующиеся слои древесных остатков и насыпных грунтов залегали на платформе из гумусных блоков и составляли единый массив, созданный, если и в разное время, то по единому плану. Подтреугольно-овальные формы внутри массива не противоречили общей горизонтальной составляющей базовой платформы, привязанной к уровню погребенной почвы. Однако на высоте 1,0–1,5 м (максимальная высота сохранившейся бровки 3,5 м) в разрезах зафиксированы фрагменты сырцовых стен, материалы их разрушений и следы новых (вторичных, третичных) построек. На более высоких ярусах также отмечены изломы рухнувших грунтов, стеновых блоков, участки разрушения и выравнивания строительных площадок.

Все это свидетельствовало о том, что в древности «курган» состоял не только из грунтовых массивов, но и из полых помещений, при этом объем полых пространств, кажется, увеличивался при возведении более поздних верхних конструкций. Фрагментарность строительных деталей, которые получены при исследовании бровки, позволяют конкретизировать только некоторые архитектурные реалии.

Однако жестко зафиксированный факт наличия в БСК помещений и полых объемов существенно меняет наши представления о назначении памятника, приближая нас к пониманию его как храма.
Дополнительные сведения о конструкции «кургана» были получены в 2016 году экспедицией Фонда «Аркаим». Археолого-архитектурные расчистки и послойное вскрытие восточной оконечности бровки III выявили основание мощной стены и примыкающих к ней многоярусных прокалов, а также следы вертикально стоящих столбов. Стена была сооружена на платформе, общей для всего храмово-погребального комплекса. Стена de facto может принадлежать какому-либо сооружению (помещению). Очевидно, абстрактно высказанная идея «Храма огня», в свете новых фактов может приобрести и реальное содержание.

И еще одно важное (почти неожиданное) открытие для содержательно- мифологического контекста БСК связано с изучением совсем других проблем – палеоклимата времени создания и функционирования «кургана».

Первые исследователи, работающие на почвенных разрезах Аркаима, И.В.Иванов (Институт Почвоведения и Фотосинтеза РАН), Ю.А. Лаврушин, Е.А. Спиридонова (Институт Геологии и Институт Археологии РАН) не могли выработать общей точки зрения. В целом они сходились на том, что времени накопления культурного слоя на Синташте и Аркаиме (4000 – 3800 тому назад) соответствует второй интервал суббореала (SB²), который фиксирует термический максимум голоцена. Однако в деталях спор принимал принципиальный характер. Это касалось колебаний климата, как в предшествующие, так и в последующие за Синташтой и Аркаимом эпохи [18. С. 208–209].

В 2005 – 2006 годах у нас появилась возможность пригласить известных специалистов из Института физико-химических и биологических проблем почвоведения РАН О.С. Хохлову и Института Географии РАН А.А. Гольеву для исследования БСК [6; 23]. Под бровкой III БСК хорошо сохранилась погребенная почва, перекрытая блоками искусственно созданной платформы. Образцы почвы были отобраны из центра и периферии кургана. Кроме этого, были взяты образцы из фоновых разрезов, т. е. с участков, расположенных за пределами сооружения. Исследователями была обнаружена интересная картина. Почвы под центральной частью насыпи оказались сильно переувлажненными [6. С. 71; 23. С. 152]. Фоновые разрезы в округе памятника показали другую ситуацию, характерную для более сухого климата при доминировании степной растительности.

Возникшие противоречия авторы объяснили паводковыми водами. Разливы реки создавали условия для подтопления и развития гидрофильной флоры. На основе этих представлений исследователи реконструировали два этапа в создании площадки БСК и двух разновременных курганных конструкций. Более древнее сооружение было расположено в центре, а позднее – на периферии. При этом, климат, предшествующий строительству раннего кургана, может быть реконструирован как континентальный с обильными паводками весной и жарким летом. Второй этап сооружения насыпи связан с более мягким климатом, когда обильные паводки прекратились. Акцентируя внимание на паводках, авторы многократно отмечают слоистость почвообразующих пород, что является результатом отложения аллювиального материала. По их мнению, курган создавался на участке поймы с повышенным гидроморфизмом, выраженным речным (озерным ?) наилком [6. С. 69, 73; 23. С. 154].

Работа уважаемых исследователей А.А. Гольевой и О.С. Хохловой выполнена на высоко профессиональном уровне с применением самого широкого спектра морфологических и аналитических методов. Однако, важный вывод, сделанный авторами о мощных весенних разливах реки, и в связи с этим, повышенная увлажненность центральной части подкурганной площадки, ставит вопросы и заслуживает обсуждения. С нашей точки зрения авторами не учтены особенности региональной палеогеоморфологии и гидрогеологии. Большой Синташтинский курган расположен не в пойме [6. С. 69; 23. С. 150], а на второй террасе, на высоте 322–323 м над уровнем моря. Уровень воды на реке Синташта на 60–е годы XX столетия составлял 310,7 м, Сегодня он определяется задачами водохранилища, созданного в конце 1970 – х годов.

Таким образом, площадка кургана расположена на высоте не менее 12 м от уреза воды в реке и в 7 – 8 м от уровня высокой поймы (первой террасы?), на которой было расположено укрепленное поселение Синташта. Даже, если учесть климатические колебания на протяжении III – II тыс. до н.э., невозможно представить подобный подъем воды во время весенних паводков. Это тем более исключено, что на площадке первой надпойменной террасы (315–316 м над уровнем моря) на протяжении почти всего II тыс. до н. э. функционировало поселение, слои которого охватывают культуры средней (Синташта), поздней и финальной бронзы. Радиоуглеродные даты для БСК, сделанные по материалам 2006 года и представляющие пока еще ограниченную выборку, все же позволяют отнести основной этап строительства храмово-погребального комплекса к бронзовому веку [6. С. 73; 23. С. 154].

Заключение А. А. Гольевой и О.С. Хохловой о наличии переувлажненного участка на подкурганной площадке БСК – примечательное открытие. С учетом геоморфологии района нужно признать, что эффект переувлажнения связан не с подтоплением площадки во время паводков, а с концентрацией подпочвенных вод. Фоновые почвоведческие шурфы показали, что переувлажненные почвы на ближайших отрезках террасы отсутствуют. Очевидно, высокий уровень грунтовых вод в данном месте связан с трещинами в коре выветривания и имеет точечное происхождение [5. С. 107]. Отсюда можно сделать вывод, что выбор места для сооружения БСК был связан с родником!

В ряде мест степной Евразии обустройство древних курганов тесно связано с природными источниками – родниками и колодцами. Наиболее ярко это выражено и описано в издании материалов раскопок знаменитого кургана Аржан на Алтае. В кургане Аржан выход родникового источника располагался в самом центре сооружения [7. С. 5].

Археологические зачистки на материковом уровне восточных и юго-восточных участков подкурганной площадки БСК в 2016 году выявили фрагменты слоистых отложений. Их можно определить как волнистую слойчатость, которая может формироваться в руслах временных водных потоков. Пока трудно судить, когда функционировало русло, и когда оно было погребено. Необходимо выйти на начало источника, на сам родник. Не исключено, что на время функционирования храмово-погребального комплекса родник располагался со стороны северной полы кургана. Выход грунтовых вод перехватывался вторым рвом, прогиб которого хорошо фиксируется на аэрофотоснимках и направлен в сторону речного русла. Этот прогиб прослеживается и визуально на местности, на склоне террасы.

При планировании дальнейших археологических работ на памятнике нельзя исключать и возможность обнаружения остатков древнего колодца, который когда-то мог функционировать внутри полого пространства БСК. Наличие переувлажненных почв на БСК актуализирует археологические поиски конкретного места/мест (источника), где человек мог бы брать воду. Вода была нужна для строительства, для формовки грунтовых блоков и кирпичей, для приготовления растворов закрепляющих древесину. Древнее русло реки Синташты находилось в то время на удалении 300–400 м от места строительства, что создавало определенные трудности в снабжении водой.

Конечно, это были преодолимые трудности. Но нас интересует не только вопрос об использовании воды для строительства или бытовых нужд. Привязка БСК к выходу подпочвенных вод во всем объеме возвращает нас к проблеме мифологических, духовно фундаментальных взаимоотношений «человек – вода – гора» в культуре Синташты и Аркаима, в частности, к вопросам назначения многочисленных колодцев в жилищах укрепленных поселений рубежа III – II, начала II тыс. до н. э.

Наверху этого сооружения был расположен сырцовый храм. Высота его в древности была 9-11 м, и это очень сложное, погребально-храмовое сооружение. Многое указывает на то, что это могила великого учителя.
-------------------------------------------------------------

Отмечая итоги археологических наблюдений последних лет на БСК, мы должны выделить, прежде всего, обнаружение сложных объемов, которые могли функционировать в древности как полые пространства. Эти объемы, расположенные на разных уровнях, неоднократно разрушались и восстанавливались заново. Пока нельзя уловить временную динамику строительных горизонтов. Однако, очевидно, что при сооружении и верхних, и нижних ярусов помещений, строители исходили из единой планировочной схемы, и, кажется, единства технологий. Впереди нас ждут результаты аналитической обработки строительных кирпичей и блоков, а также новые даты по C 14, которые, возможно, скорректируют наши представления.

Базируясь на археологических фактах, но, работая в пространстве идеи Храма, мы не можем не обратиться к архетипическим представлениям человечества. Находя в древних литературных текстах большое количество сопоставлений с археологическими «текстами» памятников эпохи бронзы, приходится констатировать огромную роль понятий, связанных с водой и горой в духовной жизни древнего человека – эпохи общей судьбы Ригведы и Авесты.

Наиболее употребительные названия в Ригведе для воды ap-, udan-, udaka-, var- [9. С. 153]. Слово ap- фигурирует в тексте более 500 раз и употребляется, прежде всего, во множественном числе. Вода – это всегда женщина, и она связана с женскими богинями. Она тесно взаимодействует с богом огня – Агни и Сомой, божеством, который олицетворяет священный напиток. Агни и Сома всегда употребляются в мужском роде. Воды называются возлюбленными женами, сестрами и матерями Сомы, хотя божественный сок для сомы добывают из таинственных стеблей и листьев и настаивают на молоке. В завершении процесса Сому выдаивают в воды, он очищается, рядится в воды, как в одежду, ныряет и живет в водной стихии.

Бог Агни родился из воды (или по другому) «вода рождает огонь». Это одна из популярных тем Ригведы. В Ригведе есть воды небесные и воды земные, но они никогда не противопоставляются друг другу. Они охватывают небо и землю и связаны парным божеством, которое образует единство [9. С. 158].

Слово var- «принадлежит к древнему слою корневых основ и имеет многочисленные индоевропейские параллели» [9. С. 168]. В Авесте var, varа- крепость. Очевидно, присутствие воды в крепости имело столь высокое значение, что корень var- на каком-то этапе использовался для обозначения и воды, и укрепленного поселения.

Есть еще одно понятие теснейшим образом связанное с водой – это гора. Гора выступает как гарант космогонического упорядочения Мира. Т.Я. Елизаренкова так характеризует семантическое поле, которое обозначается через понятия «гора – скала – камень». Гора выглядит как нечто огромное, высокое, мощное, твердое и неподвижное. Такова гора в организованном и установленном мире Космоса. В ней различаются три части: вершина, основание и, главное, внутреннее содержание, скрытые сокровища, жизненные силы, которые гора замыкает в себе [9. С. 171]. Но гора может функционировать и в мире хаоса! Тогда это непрочные, колеблющиеся и трясущиеся объекты, которые мечутся, усугубляя хаос. Порядок наводит Индра – это один из его важнейших космогонических подвигов. Закрепляя горы, просверливая русла вод, он устанавливает порядок во вселенной.

Кто укрепил колеблющуюся землю,
Кто успокоил качающиеся горы,
Кто дальше измерил воздушное пространство,
Кто поддержал небо – тот, о люди, Индра
РВ. II, 12,2.

В 1973 году в «Вестнике древней истории» был опубликован перевод интересного для нас месопотамского клинописного текста [19. 103 -105]. Фрагмент посвящен описанию пути Гильгамеша и Энкиду в лес Хумбабы. По дороге они постоянно обращаются к богу Солнца Шамашу, с надеждой, что он пришлет им вещие сны. В тексте есть такая фраза «Они вырыли колодец перед Шамашем» и далее «он (Гильгамеш) бросил в колодец муку // (и сказал) «Гора, пошли сон».

Следуя за мнением немецкого ассиролога А. Шота, мы принимаем, что колодец делался для возлияния богу Шамашу, чтобы он во сне предсказал спутникам будущее. Подтверждение этому мнению специалисты находят в таблице III, где старейшины Урука, отправляя Гильгамеша в путь, и отдавая его под покровительство Шамаша, наказывают, чтобы он возливал воду Шамашу, предварительно вырыв колодец.

Традиционная интерпретация рытья колодца, как способа добычи воды для питья и использования ее для освящения в ритуальном процессе кажется слишком упрощенной. Автор перевода клинописного текста по этому поводу пишет «Во-первых, ясно, что играет роль и самый процесс рытья колодца. Во-вторых, Гильгамеш не зачерпывает воду из колодца, а бросает туда муку, т. е. жертву» [19. С. 103]. Исследователь отмечает, что традиционным напитком для возлияния богам, вода Месопотамии никогда не была. Для этого использовали вино, сикеру, пиво… Аналогичную ситуацию фиксирует и Ригведа., где священным напитком богов была не вода, а сома [22]. Вода здесь, выступает как очищающий тело целитель, защитник от демонов (РВ).

Один из атрибутов Шамаша – давать людям воду, которая имеет такие же целительные и прорицательские свойства, как солнечный свет. Шамаш не только бог Солнца, но и бог Воды. Здесь прямая перекличка с Ригведой. Бог Агни не только воплощение огня и его господин, он родился из воды, из «темной таинственной воды» – очевидно, из воды колодца [10. С. 37– 38].

Вода теснейшим образом связана с горой. Гильгамеш, бросая жертву (муку) в колодец, тем не менее, хочет услышать благоволение от горы. Объяснение этого явления можно найти в специфике мифологического мышления. «Колодец в такой же степени, как зиккурат (гора) моделирует мировую вертикаль» [3. С. 62, 63], только он устремлен вниз. Комплекс гора – колодец моделирует вертикаль полностью. Однако любой из этих элементов может представлять целое. Так как в Месопотамии символом связи миров является гора, то Гильгамеш и обращается к колодцу как к горе» [19. С.105].
Интересно, что рытье колодцев, жертвоприношение божеству и просьбы, обращенные к горе – это не разовое действие. Судя по тексту [25. С. 141– 144], это обычная и многократная походная процедура. Рытье колодца в незнакомой местности, поиски водоносного слоя, да еще в процессе движения военного отряда, требовали больших усилий. И уже в этом проявляется особое значение ритуала. Он заключался не просто в том, чтобы умиротворить Шамаша жертвенной мукой, а именно в поисках подземных вод, рытья колодца и посыпании в колодец муки.

Фото: Большой Синташтинский курган сейчас.

Очевидно, строительство горы – БСК – у воды (или на воде) имело свой глубокий смысл. В той же мере, из тех же традиций, глубоким смыслом было наполнено строительство многочисленных колодцев в аркаимских домах. Как мы уже отмечали, в Ригведе одно из слов, обозначающих воду – var. Но в Авесте var- это крепость, которую строит Йима.

Отметим, что множество колодцев на Аркаиме имело ограждение на уровне пола в виде возвышения, построенного по принципу ложного свода, своеобразной горы, следы разрушения которой, археологи находят в колодезных шахтах. Над колодезным пространством дома обязательно наличие вытяжного фонаря (археологический факт!). Купол-фонарь и колодец с глиняным сводом, не символизируют ли некую вертикаль, «своеобразную ось мироздания» от подземной воды к небесной? То есть, та же мифологема горы и воды, что и на БСК, олицетворена и привязана применительно к жилищу и крепости.

Интересно отметить, что «Алтарь воды» на горе Чеке (30 км от Аркаима) у Большого родника, расположен не в низине, у водного потока, а на склоне горы [12. С. 37–38].

Продолжая архетипический ряд и обращаясь к образу Горы в мифологическом сознании, вернемся к натуралистическому воплощению структуры птичьего крыла, зафиксированному на БСК и отмеченному выше. В прекрасном археологическом контексте обнаружено изображение птичьих крыльев в погребении Болдыревского кургана ямной культуры в Оренбуржье [14. С. 67]. Столь редкое изображение крыльев в погребальном обряде и воплощение структуры птичьего крыла в структуре БСК требует разработки на раскрытие мифологического содержания этого образа.

В «Яджурведе» есть такой текст: «когда-то горы имели крылья; они летали по небу и садились здесь и там…. и сотрясали землю. Индра отсек горам крылья для того, чтобы утвердить землю и сделать ее неподвижной. Крылья птиц он превратил в облака, и с тех пор облака парят над вершинами гор» [24. С. 142; 13. С. 124–125]. Орел в «Ригведе» тесно связан с древом жизни и горой, но, главное, с великим божеством – Сомой. Сома живет на горе – это орел принес его на гору с высокой вершины (или похитил его со скалы) (W,27,4) (1,93,6). Необходимо отметить богатые образы, связывающие древо жизни, гору, орла и змею в мифологических сюжетах Месопотамии [1; 3]. Птичьи крылья также связаны и с дорогой в потусторонний мир.

Крылья, как птичьи, надел мне на плечи:
Взглянул и увел меня в дом мрака, жилище Иркалы,
В дом, откуда, вошедший никогда не выходит,
В путь, по которому не выйти обратно,
В дом, где, живущие лишаются света.
Где их пища – прах, а еда их глина,
А одеты как птицы – одеждою крыльев [15. С. 162].

Наш небольшой экскурс в мир древнейших мифологем и мифологических конструкций, соотнесенный с опытом 30-летней истории изучения укрепленных поселений и некрополей синташтинско-аркаимской культуры, а также с опытом работы последних лет на БСК укрепляют наши представления о нем как о древнейшем храмово - погребальном комплексе.

Накопленные к настоящему времени археологические данные в значительной мере свидетельствуют, что БСК в своей первичной и корневой основе сформировался в эпоху Синташты и Аркаима. Сюда входят:
- строительные технологии и планировочные подходы, реализованные в БСК, соответствуют материалам укрепленных поселений эпохи бронзы Южного Урала;
- топографические особенности БСК, его место среди других памятников и ландшафтов Синташтинского урочища;
- залегание крупных фрагментов синташтинской посуды на дне рвов;
- радиоуглеродные даты (всего 6 образцов), выполненные на материалах БСК не противоречат нашим представлениям о времени возникновения и специфике функционирования памятника.

Реальное, а не умозрительное решение вопроса о месте БСК в культурах степной Евразии возможно только после полного исследования сохранившихся фрагментов памятника: северной полы кургана, южной бровки, рвов и прилегающего к храмовому комплексу пространства. А пока каждого из авторов, кто когда-либо высказался или продолжает высказываться о БСК, можно упрекать в излишних фантазиях. Но, увы, не случайно у древних греков – Мнемозина – одновременно – богиня памяти и воображения.

*******************************************************************************
Список литературы

1. Афанасьева, В. К. Орел и змея в изобразительности и литературе Двуречья [Текст] / В. К. Афанасьева. – М. : Водолей, 2007. – 452 с.
2. Бродский, И. На Виа Фунари [Текст] / И. Бродский // Пейзаж с наводнением. СПб. : Пушкинский фонд, 2000.
3. Вейнберг, И. П. Человек в культуре Древнего Ближнего Востока [Текст] / И. П. Вейнберг. М. : Наука, 1986. – 208 с.
4. Генинг, В. Ф. Синташта. Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей. [Текст] / / В. Ф. Генинг, Г.Б. Зданович, В. В. Генинг. – Челябинск : Юж.-Урал. кн. изд-во, 1992. – Т. 1. – 408 с.
5. Геологический словарь. [Текст]. М. : Недра, 1978. – Т. 1. – 486 с.
6. Гольева, А. А. Реконструкция этапов создания Большого Синташтинского кургана (Челябинская область) на основе палеогеографических данных [Текст] / А. А. Гольева, О. С. Хохлова // Известия РАН. Сер. географическая. – 2010. – № 6. С. 6–76.
7. Грязнов, М. П. Аржан [Текст] / М. П. Грязнов. – Л. : Наука, 1980. – 64 с.
8. Демидчик, А. Е. У начала пути [Текст] / А. Е. Демидчик // Храм земной и небесный. М. : Пресс-Традиция, 2008. – Вып. 2. – С. 62–81.
9. Елизаренкова, Т. Я. Слова и вещи в Ригведе [Текст] / Т. Я. Елизаренкова. – М.: «Восточная лит-ра» РАН, 1999. – 240 с.
10. Зданович, Г. Б. Аркаим: арии на Урале или несостоявшаяся цивилизация [Текст] / Г. Б. Зданович // Аркаим. Исследования, поиски, открытия. – Челябинск : Каменный пояс, 1995, с. 21–42.
11. Зданович, Г. Б. Идея дома Ариев Ригведы и жилой комплекс поселения Аркаим [Текст] / Г. Б. Зданович // Gloria bibliospherae (Нишката на Ариана). София : За буквите – О письменахъ, 2016. – С. 415–426.
12. Зданович, Д. Г. Природный ландшафт и мифологическое пространство (природно-культовые памятники и их модели в Южном Зауралье) [Текст] / Д. Г. Зданович, Г. Б. Зданович, А. И. Левит // Геоархеология и археологическая минералогия – 2016. Миасс: Ин-т минералогии УрО РАН , 2016. – С. 46–50.
13. Кейпер, Ф. Б. Я. Труды по ведийской мифологии [Текст] / Ф. Б. Я. Кейпер. – М. : Наука, 1986. – 196 с.
14. Моргунова, Н. Л. Археология Оренбуржья [Текст] / Н. Л. Моргунова. – Оренбург: Оренбург. кн. изд-во, 2004. – 112 с.
15. «О все видавшем» со слов Син-лике-унниннии, заклинателя. Эпос о Гильгамеше [Текст] / Пер. И. Дьяконова // Я открою тебе сокровенное слово. Литература Вавилонии и Ассирии: Сборник. – М : Худож. лит-ра, 1981. – 351 с.
16. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка [Текст] / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. – М. : АЗЪ, 1994.
17. Павлов, Н. Л. Алтарь, ступа, храм. Архаическое мироздание в архитектуре индоевропейцев [Текст] / Н. Л. Павлов. – М. : Олма-Пресс, 2001. – 368 с.
18. Приходько, В. Е. Аркаим – укрепленное поселение эпохи бронзы степного Зауралья : почвенно-археологические исследования [Текст] / В. Е. Приходько, И. В. Иванов, Д. Г. Зданович, Г. Б. Зданович, Д. В. Манахов, К. Инубуши. – М. : Типография Россельхозакадемии, 2014. – 264 с.
19. Рабинович, Е. Г. Колодец Шамаша [Текст] / Е. Г. Рабинович // Вестник древней истории. – 1973. – № 2. – С.103–106.
20. Смирнов, Ю. А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения [Текст] / Ю. А. Смирнов. – М. : «Восточная лит-ра» РАН, 1997. – 279 с.
21. Стефанов, В. И. О культурной принадлежности большого синташтинского кургана [Текст] / В. И. Стефанов // Рос. археология. – 2009. – № 1. – С. 18–24.
22. Топоров, В. Н. Агни [Текст] // Мифы народов мира: Энциклопедия. М. : Энциклопедия. – 1991. – Т. 1.
23. Хохлова, О. С. Естественнонаучные исследования большого синташтинского кургана в Челябинской области [Текст] / О. С. Хохлова, А. А. Хохлов, А. А. Гольева, Г. Б. Зданович, Т. С. Малютина // Вестник Оренбургского гос. ун-та. – 2008. - № 10 (92). – С. 150–156.
24. Эрдман, В. Г. Очерк истории ведийской литературы [Текст] / А. Г. Эрдман. – М. : Наука, 1980. – 232 с.